“Дневник Германна Вуста” (Бесславные Ублюдки), Ланда/Германн, Ланда/Хелльштром, R

[fucking-renegade]

Название: “Дневник Германна Вуста”
Автор: Fucking_Renegade
Фандом: Бесславные Ублюдки
Пейринг: Ханс Ланда/Германн, Ханс Ланда/Дитер Хелльштром
Рейтинг: R
Статус: в процессе
Саммари: Ежедневник в грязноватом бордовом переплёте. Карандашные записи неровным мелким почерком.
Дискламер: Все главные герои (даже Германн, хоть и чуть-чуть) принадлежат Тарантино.
Посвящение: кляйне фюреру марронье, идейному генератору и вдохновителю.

26 октября 1940, Берлин

26 октября 1940, Берлин

Руки до сих пор трясутся, хотя прошло уже несколько часов. Вещи собраны. Телеграмма матери отправлена. “меня дислоцируют во францию тчк сообщу новый адрес как только смогу тчк германн тчк”.
Даже смешно как-то. Я потому и пишу – в эту одну строчку не вместить того, что произошло сегодня. Да и стал бы, кто это читать. Больную мать жалко, друзей нет - написать некому, довериться некому. Я всех бросил, бросил сырой маленький Дюссельдорф. Сбежал, начал новую жизнь. 4 года назад это было, кто бы мог подумать.
А сегодня… сегодня нас построили в кабинете гауптштурмфюрера. Меня, Фридриха, Эрнста, Вольфа и ещё троих с нашего отдела. Ни слова не сказали - вызвали, построили по стойке смирно. Вошёл капитан, на нас даже не глянул – встал у двери, руки по швам. Я как его увидел, так сразу и похолодел – такое лицо бледное у него было, губы сжатые. А у самого в голове только и бьётся: “Что происходит? Почему не предупредили?..” И ведь рта не раскрыть - шевельнуться боишься. Краем глаза вижу - остальные, хоть и в недоумении, но не дергаются. От этого мне совсем тошно стало.
И тут входит майор гестапо, размашистым таким шагом. Доложил громко, отрывисто: “Штандартенфюрер Ханс Ланда, СС”. Вскинули руки в приветствии, моя так почти онемела (да что там – ноги подкосились), когда сам полковник вошёл. Небольшого роста (не в пример высокому, статному майору), жилистый, холеричный.
У меня от одного взгляда на его погоны и ордена сердце упало.
Полковник встал перед нами, высоко задрав подбородок, майор – позади него на подчительном расстоянии, заложив руки за спину.
“Охотник на евреев” и его цепной пёс (это я потом узнал). Зрелище жутковатое. Хотя, что мне, истинному арийцу с идеальной родословной?.. Это сейчас понимаю, что должен был за товарищей тревожиться. Вон, Эрнст, чернявый, кудрявый… да что там. Причин для подобного визита полно можно найти. Но испугался я тогда в первую очередь за себя, и потому чуть не задохнулся от страха, когда решился поднять глаза на полковника.
Полковник улыбался. Точно помню, в тот момент он мне показался похожим на крокодила – такое у него лицо было, вытянутое, с крупными чертами. И доброты в его улыбке было столько же, сколько в оскале того пресловутого крокодила (до сих пор помню поход в Zoologischer Garten в свой первый день в Берлине, насмотрелся я там на этих чудовищ).
Слышу – полковник с нашим капитаном переговаривается да таким тоном, будто любезностями обменивается – а у меня в ушах кровь шумит, так что не понять ни черта, уловил только что-то про “радиста”.
Полковник тогда подошёл к Густаву (тот последним в ряду стоял, самый что ни на есть коротышка), не задерживаясь, двинулся дальше к Вольфу, потом к Фридриху, внимательно заглядывая каждому в лицо.
Длилось это мучительных минут 5 (мне показалось – целую вечность), пока он не встал в начале ряда прямо напротив меня. Я оказался на целую голову выше него, и смотрел он на меня снизу вверх, а я прямо помертвел. С омерзением почувствовал, как вдоль позвоночника побежала холодная струйка пота. А что мне было делать? Да, мне было страшно, невероятно страшно, когда холодные, колючие глаза полковника впились мне в лицо. И тут такое чувство появилось… я вдруг совершенно отчётливо, даже как-то отстранённо, осознал, что он видит меня насквозь, что он знает обо мне всё: как по ночам дрочил на Петерса из гитлерюгенд, как потом обменивал положенные талончики в бордель на сигареты, шнапс и брюквенный мармелад (тогда мне было ещё далеко до 18 – типичный немецкий подросток), как сбегал с практики в кино смотреть фильмы с Бриджет фон Хаммерсмарк, как тайком читал Генриха Гейне (чей запрещённый томик и сейчас лежит у меня под обшивкой чемодана), и, в конце концов, как накинул себе три года, чтобы поступить в школу радистов, а потом и сюда - в отдел подготовки кадров СС внешней разведки.
В тот момент я был на грани того, чтобы рухнуть перед ним на колени и, заливаясь слезами, ноя как юнге фройляйн, сознаться во всём, просить, умолять…
“Der Name?” – надо признать для подобного приказа голос полковника был не лишен странной мягкости.
Я выпалил что-то больше похожее на “германнуст” и тут же почувствовал, как щёки начали постыдно гореть.
Штандартенфюрер протянул руку и поправил воротник моего кителя, затем дал знак майору, тот ответил кивком. Полковник, не говоря больше ни слова, вышел из кабинета.
Потом были непреклонное “Рядовой Германн Вуст, проследуйте за мной” и неприятная улыбка молодого штурмбаннфюрера. На негнущихся ногах прошёл за ним в соседний кабинет. Я к тому времени потерял всякую способность соображать. О том, что вообще происходит, задумываться было уже как-то бесполезно и даже несерьёзно. Неведение – это, конечно, страшно. Но мысль, что тебя ещё не бросили в машину закованного в наручники и с мешком на голове или тем паче - не расстреляли на месте, поддерживала во мне силы.
Наблюдая за майором, я как-то отвлёкся. Первое, что я подумал – странный он. Подошёл к столу, смахнул папки с бумагами и книги на пол, присел на край, скрестив руки на груди, и смотрит на меня изучающе. Почище того полковника. И глаза у него злые - такие, что дрожь берет – и безумные, это уж точно. Ни за что бы не захотел перейти ему дорогу.
Потом он, наконец, представился. Штурмбаннфюрер Дитер Хелльштром, гестапо. И улыбнулся, дескать “нечего бояться”.
После паузы он нарочито громко вздохнул, как будто ему невероятно в тягость и вообще выше его достоинства это занятие – маяться с никчёмным рядовым вроде меня, и изложил суть вопроса. Рассказал и про их с полковником задание во Франции, и про техника, исчезнувшего таинственным образом на прошлой неделе, и соответственно про моё новое назначение.